Русская свадьба

17/05/2009 Просмотров: 3296

Свадьба — самый яркій примѣръ драматизированнаго обряда, одна изъ главныхъ картинъ великой жизненной драмы, той драмы, длина которой равна человѣческой жизни... Дѣйствіе свадьбы длилось много дней и ночей, оно втягивало въ себя множество людей, родственниковъ и неродственниковъ, касаясь иной разъ не только другихъ деревень, но и другихъ волостей.

Неотвратимость обряда объясняется просто: пришло время жениться, а необходимость женитьбы никогда не подвергалась сомнѣнію. Поэтому свадьба какъ для молодыхъ, такъ и для ихъ близкихъ — это всего лишь одинъ изъ жизненныхъ эпизодовъ, правда, эпизодъ этотъ особый, самый, можетъ быть, примѣчательный. Женитьба — важнѣйшее звено въ неразрывной жизненной цѣпи, подготовленное всѣми предшествующими звеньями: дѣтствомъ, событіями отрочества, дѣлами юности, старѣніемъ родителей и т.д.

Вспомнимъ: «верченый, крученый, сѣченый, мученый» — записанный и напечатанный въ книгахъ сюжетъ этой народной драмы.

Зарождается этотъ обрядъ намного раньше, гдѣ-то на деревенскомъ гулянье, можетъ быть, еще въ дѣтствѣ, но дѣйствіе его всегда опредѣленно и образно. Начинается оно сватовствомъ.

Въ старину въ богатыхъ водою мѣстахъ сохранялся обычай племени чудь на лодкахъ привозить своихъ дочерей въ праздничныя и ярмарочныя села. Такихъ невѣстъ называли приплавухами. Отецъ, братъ или мать, «приплавившие» дѣвку, вмѣстѣ съ приданымъ оставляли ее подъ перевернутой лодкой, а сами уходили въ деревню глядѣть на праздникъ. Мѣстные ребята-женихи тотчасъ появлялись на берегу. Одну за другой переворачивали они лодки, разглядывая и выбирая себѣ невѣстъ. («Можетъ ли быть порокомъ въ частномъ человѣкѣ то, что почитается въ цѣломъ народѣ?» — задумчиво спрашиваетъ А.С.Пушкинъ. Русскіе не брезговали обычаями сосѣднихъ народовъ, хотя и были разборчивы.) Правда, этотъ обычай въ русскихъ селахъ не имѣлъ широкаго распространенія. Знакомство ребятъ и дѣвицъ происходило у горюновъ и столбушекъ, на лѣтнихъ и зимнихъ гулянияхъ.

Зимою, въ началѣ новаго года родители жениховъ прикидываютъ, что и какъ, сумѣетъ ли парень самъ выбрать себѣ будущую жену, совѣтуются. Полноцѣнный женихъ не допускалъ варіантовъ, нѣсколькихъ кандидатуръ, но такими были не всѣ. Многимъ при выборѣ требовалась родительская помощь, зачастую просто изъ-за стыдливости парня.

Въ назначенный день, выбравъ «маршрутъ» и помолившись, сваты — родители или близкіе родственники — шли свататься. Трудно не только описать, но просто перечислить всѣ примѣты, условности и образныя детали сватовства. Отнынѣ и до перваго брачнаго утра все пріобрѣтало особое значеніе, предвѣщало либо удачу, либо несчастье, все занимало свое опредѣленное мѣсто. Нужно было знать: какъ, куда и послѣ кого ступить, что сказать, куда положить то и это, замѣтить все, что происходитъ въ домѣ и на дорогѣ, все запомнить, предупредить, обдумать.

Даже обметаніе валенокъ у крыльца, сушка голицъ у печной заслонки, поведеніе домашнихъ животныхъ, скрипъ половицъ, шумъ вѣтра пріобрѣтали особый смыслъ во внѣшнемъ оформленіи сватовства. Несмотря на четкость вывѣренныхъ веками основныхъ правилъ, каждое сватовство было особеннымъ, непохожимъ по формѣ на другія, одни и тѣ же выраженія, пословицы говорились по-разному. У однихъ выходило особенно образно, у другихъ не очень. Конечно же, все это фиксировалось въ неписаныхъ сельскихъ лѣтописяхъ. Позднѣе самое неинтересное навсегда забывалось, а все примѣчательное передавалось другимъ поколѣніямъ. Традиціонныя выраженія въ бездарныхъ устахъ становились штампомъ, образами, взятыми напрокатъ. Традиція, однако, ничуть не сковывала творческую фантазію, наоборотъ, она давала ей первоначальный толчокъ, развязывая языкъ даже у самаго косноязычнаго свата. Впрочемъ, косноязычный сватъ — это все равно что безлошадный пахарь, или дьячокъ безъ голоса, или, напримѣръ, хромой почтальонъ. Поэтому одинъ изъ сватовъ непремѣнно былъ говорунъ.

Въ домъ заходили безъ предупрежденія, какъ и всегда. Крестились, разсаживались, обмѣнивались привѣтствіями. Догадливыя хозяева сразу настраивались на опредѣленный ладъ, невѣста уходила съ глазъ долой. Начинался настоящій словесный поединокъ. Даже при завѣдомо рѣшенномъ дѣлѣ отецъ и мать невѣсты отказывали сначала, молъ, надобно подождать, товаръ у насъ нележалый, молъ, еще молода да имѣнья мало и т.д. Тѣмъ азартнѣе дѣйствовали сваты, расхваливая жениха и пуская въ ходъ все свое краснорѣчіе. Какъ смотрѣть людямъ въ глаза, если дѣло кончится полнымъ проваломъ?

Бывали случаи, когда, ничего не добившись, сваты на свой страхъ и рискъ высватывали другую невѣсту, младшую, а то и старшую, засидѣвшуюся въ дѣвкахъ сестру, либо уходили въ другой домъ и даже въ другую деревню, если женихъ былъ не очень разборчивъ, а женитьба становилась безотлагательной.

Условныя, традиціонныя уловки и хитрости идутъ при сватовствѣ вперемежку съ подлинными, натуральными, связанными съ опредѣленными обстоятельствами матеріальнаго и моральнаго свойства. Но получалось такъ, что традиціонные, положенныя въ такихъ случаяхъ хитрости сами по себѣ помогали участникамъ обряда. Народный обычай щадилъ самолюбіе, онъ словно бы выручалъ бѣднаго, а съ богатаго сшибалъ лишнюю спесь, подбадривалъ несмѣлаго, а излишне развязныхъ осаживалъ.

Сватовство рѣдко заканчивалось твердымъ обѣщаніемъ, тѣмъ не менѣе сваты улавливали согласіе въ нетвердости голоса, въ неопредѣленности причинъ отказа. Иногда одинъ изъ родителей невѣсты рьяно отказывалъ, другой же дѣлалъ тайный, едва уловимый знакъ: дескать, все ладно будетъ, не отступайтесь. Подъ конецъ, изрядно потрудившись, всѣ разставались, и родители невѣсты какъ бы изъ милости или изъ уваженія къ жениховскому роду давали обѣщаніе пріѣхать поглядѣть мѣсто.

Глядение мѣста, знакомство съ домомъ, гдѣ будетъ жить «чадушко ненаглядное», — вторая по счету свадебная операція. Родители невѣсты старались пріѣхать невзначай, чтобы увидѣть все какъ есть, но женихова родня тоже не дремала. Чтобы не упасть лицомъ въ грязь, исподтишка готовились къ встрѣчѣ. Здѣсь народная традиція позволяла небольшой подлогъ: разрѣшалось брать у сосѣдей «имѣнье» напоказъ, и въ домъ къ жениху иногда стаскивали сосѣдскія одѣяла и шубы... И все же бывало такъ, что смотрящіе мѣсто по одному виду дома твердо рѣшали не отдавать дочь, а чтобы не обидѣть жениха искали для отказа благовидный предлогъ.

Родители невѣсты обходили весь домъ, заглядывали въ хлевы и во дворъ, любопытствуя, сколько у жениха скота и утвари, дородно ли хлѣба, есть ли на чемъ спать и какова баня. Только послѣ этого становилось яснымъ, удачно ли свершилось сватовство, или жениху отказано. Если отказано — снаряжали новыхъ сватовъ...

Въ случаѣ удачи наступалъ короткій перерывъ, послѣ чего слѣдовала третья часть свадебнаго дѣйства. Въ разныхъ мѣстахъ она называлась по-разному: рукобитье, сговоръ, запорученье. Но суть оставалась повсюду одна:.въ этотъ моментъ окончательно рѣшаютъ породниться, намѣчается день вѣнчанія, опредѣляется мѣсто, гдѣ будутъ жить молодыя, количество приданаго.

Отнынѣ дѣвушка считается запорученной, она начинаетъ шить приданое. (Вотъ когда пригодились холсты, которые съ дѣтства копились въ дѣвичьемъ сундукѣ!) Время между запорученьемъ и вѣнчаніемъ особенно насыщено причетами, пѣснями, примѣтами и т.д. Ничто не дало такъ много для народной поэзіи, какъ эта часть русскаго свадебнаго обряда! Только во время девишниковъ, когда дѣвушки помогаютъ своей подругѣ шить приданое, создано нѣсколько тысячъ первоклассныхъ поэтическихъ строкъ...

Пріѣздъ за дарами — четвертый актъ свадебнаго народнаго дѣйства. Завершаютъ же это дѣйство вѣнчаніе и свадебный пиръ. Любая часть дѣйства, къ примѣру байна — обрядъ, предшествующій вѣнчанію, такъ же какъ сватовство или же рукобитье, является развернутымъ и вполнѣ самостоятельнымъ драматическимъ явленіемъ.

Элементъ импровизаціи присутствовалъ во всѣхъ частяхъ свадьбы, особенно это касалось невѣсты, свахи и дружки. Традиціонная упорядоченность давала широкій просторъ и для самовыраженія, допускала десятки причетныхъ и пѣсенныхъ варіантовъ.

Причетъ невѣсты былъ образнымъ, но и обязательно выражающимъ опредѣленныя обстоятельства. Пѣсенное обращеніе и отвѣтъ на него также были оригинальными, въ своемъ родѣ единственными, зависящими отъ состава семьи, характеровъ, другихъ обстоятельствъ. Не могло быть одинаковыхъ по содержанію свадебныхъ пѣсенъ, какъ не было одинаковыхъ деревень, семей и невѣстъ. Мелодіи же и большинство психологическихъ, что ли, послѣдовательно смѣняющихся свадебныхъ моментовъ были стабильными. Съ годами они отшлифовывались и все прочнѣе укоренялись въ обрядъ. Эти обязательные психологическіе моменты нерѣдко вступали въ противорѣчіе съ эмоціональнымъ состояніемъ участниковъ свадьбы.

Напримѣръ, дружко, подобно нынѣшнему затѣйнику въ домахъ отдыха, обязанъ былъ веселить и смѣшить народъ. Для этого недостаточно однѣхъ традиціонныхъ словъ и пріемовъ, нужны вдохновеніе и талантъ, а прибаутничать серьезному человѣку хочется далеко не всегда. Невѣста, соблюдая традицію, въ опредѣленныхъ мѣстахъ должна была плакать, но вѣдь отнюдь не всякой невѣстѣ хочется плакать на собственной свадьбѣ. И вотъ та же традиція позволяла безунывной невѣстѣ тайкомъ натирать глаза лукомъ, чтобы искусственно вызвать такъ необходимыя въ этотъ моментъ слезы.

Можно ли назвать эту необходимость ханжествомъ? Трудно сказать. Скорѣе всего нельзя, такъ какъ категорія ханжества не совмѣщается съ общественными, общепринятыми понятіями, она больше подходитъ для персональной характеристики. Кромѣ того, традиціонное правило тотчасъ потеряло бы свою силу, переставъ допускать исключенія. Если невѣста не плакала на своей свадьбѣ, объ этомъ говорила вначалѣ вся волость, но осужденіе было отнюдь не единодушнымъ. Все зависѣло отъ обстоятельствъ. Многіе, вопреки традиціи, даже поощряли такое поведеніе, другіе осуждали, но не всерьезъ, для «блезиру».

Вскорѣ, однако ж, забывались всѣ разногласія. Традиціонное правило народнаго обычая тѣмъ и удивительно, что при своей внѣшней категоричности допускало тысячи варіантовъ, годилось для разныхъ условій и для любаго характера. Но оно, это правило, всегда и всюду вносило организующее начало, устраняло хаотичность и помогало раскрыться способностямъ каждаго въ отдѣльности.

Иной дружко начиналъ веселить народъ не по вдохновенію, а формально, по необходимости. Постепенно онъ все же входилъ въ ражъ, забывалъ то, что его сдерживало. Также и невѣста, заставляя себя плакать и причитая вначалѣ неискренно, понемногу заражалась стихіей традиціоннаго причета, начинала плакать взаправду. Пѣсни ея и причеты принимали вскорѣ характеръ импровизаціи, а импровизація не бываетъ неискренней.

Какъ разъ въ такія минуты высокоодаренныя художественныя натуры и создавали величайшія фольклорныя цѣнности.

(Изъ книги В. И. Белова «Ладъ», на иллюстрации А.П. Рябушкинъ «Крестьянская свадьба в Тамбовской губернии»)


Статья: Русская свадьба
Автор: Администратор